ТЕОДОР КУРЕНТЗИС
о своём педагоге Илье Мусине
Илья Александрович - это золотой человек! Это человек, который по-настоящему любил музыку. Может быть то, что я скажу, покажется вам обычным - он очень сильно и трепетно любил музыку! На самом деле это очень редко.
Любить музыку - не значит любить себя в музыке, это существование в ней. Это словно волшебная и потерянная родина для всех людей, где общаются на другом языке и там совершенно иная гравитация - не та, что существует в нашем ежедневном бытии. Илья Александрович чувствовал её. У него было очень сильное и глубокое переживание в стремлении утверждать законы мира музыки в нашей жизни.
Он не просто показывал как надо дирижировать, а учил нас верить в то, что мы создаём. Я имею ввиду... какая-то фраза из симфоний Брамса или Чайковского, которую он показывал, ощущалась наполненной и отрешённой от реальности, в которой мы живём. Его вдохновение, его видение музыки убеждало нас верить.
Это словно проповедовать какую-то неизвестную религию - он хотел показать вам чудеса, чтобы вы поверили в них!
У меня был в Греции педагог, он мне рассказывал об одном невероятном легендарном дирижёре Илье Мусине. И для меня это звучало как сказка, что где-то в Ленинграде есть какой-то выдающийся человек, у которого самая прогрессивная дирижерская школа.
Ещё я был знаком с Одиссеем Димитриади. Однажды я его спросил:
- Вы мне скажите, пожалуйста, кто лучший педагог для молодого дирижера сейчас в мире?
А Димитриади был уже очень старым и он мне отвечает:
- Мой педагог.
- Ваш педагог?
- Да, - говорит, - он ещё жив. Это Илья Мусин.
И тогда я принял решение показаться Илье Александровичу.
Первая моя встреча с ним была в классе им. Рабиновича на третьем этаже старого здания консерватории.
Я дирижировал «Кориолан» Бетховена... Помню, что когда прилетел в Петербург, то пошёл в общежитие на ул.Зенитчиков. Была середина сентября, там не было индивидуальных душевых, только общие. «Боже, - говорю,- пойду в общие, я не могу не мыться каждый день.» Захожу и вижу, что там сухо. «Никто не моется?» Мне объяснили, что нет горячей воды. Решил, буду мыться с холодной. В Греции можно мыться и холодной водой, но я не знал, какой бывает холодная вода в Санкт-Петербурге и испытал такой... Лёгкий шок!
На следующий день у меня была температура 39, а я должен был идти на первую встречу с Ильёй Александровичем. Пришёл в консерваторию и он меня спрашивает:
- Что вы будете дирижировать?
- «Кориолан», но я немного плохо чувствую себя, температура 39.
- О, прекрасно! «Кориолан» как раз таких градусов и требует!
Я уже имел опыт дирижирования до этого, но у меня не было сильной мечты стать дирижёром, держать палочку и руководить другими людьми. Ни то, чтобы я не хотел - это было каким-то жизненным опытом для меня. Я в то время писал очень много музыки и всем моим сердцем больше хотел создавать композиции. Как и до сих пор, меня притягивает материя создавать что-то с нуля... Но после двух лет обучения я понял, что не могу уйти.
Я нашёл себя в этом!
С Ильёй Александровичем мы занимались два раза в неделю, один раз был оркестр, а в остальные дни мы ходили вместе на концерты и много общались. Его жизнь была — музыка, консерватория, ученики. Он первый создал самую совершенную, до сих пор, систему дирижирования. Учил как оживлять дирижёрское искусство! Меня лично он научил верить своему воображению и развивать его.
Он говорил, что надо ощущать себя тем, о ком рассказываешь! Показывать не словами, а своим примером. Он учил нас как с помощью языка нашего тела мы можем показать наши мысли!
В его методе есть очень чёткая система координации движений, помогающая выразить определенную мысль. Грубо скажу, это словно какой-то манифест движения, который может расшифровать замысел вдохновения души и сердца. Движения, которые подсознательно помогают организовать мышление автора, передав его музыкантам. Собрать дух сотен людей в одно целое! Без единого слова, только движением!
Илья Александрович был настойчивым, пока не видел результат. Я до сих пор учусь у Ильи Александровича...
Когда он становился за пульт и хотел что-то показать, он казался героем из книги постромантизма.
Его манера дирижирования, с одной стороны, была эффектной и галантной, с другой - имела очень сильное внутреннее напряжение.
Он не любил людей, которые выходят на сцену с какой-то сухой рациональностью, не проявляя определённый характер. То есть отсутствие характера в музыке было невосполнимо для Ильи Александровича.
Всё должно идти из сердца исполнителя!
Илья Александрович для меня - это живое свидетельство золотого момента в искусстве дирижирования, которое было достигнуто Густавом Малером. Илья Мусин был ассистентом Фрица Штидри, который, в своё время, был ассистентом Малера, то есть Илья Александрович словно продолжатель Густава Малера через Фрица Штидри...
Он мне рассказывал про таких людей,
что я не мог поверить, что встретил
человека, который лично знал их!
Илья Александрович жил в экстремальных ситуациях. Когда знали, что есть форс-мажор, всегда приглашали его. Он рассказывал, были моменты, когда он дирижировал без репетиций, без партитуры...
Ему могли дать только ноты первой скрипки и он ориентировался на свою память, а перед выходом говорил скрипачу: «Ты мне просто поиграй, как заканчивается... Ок. Я вспомнил.» У Ильи Александровича была феноменальная память!
И хочу ещё сказать... он был невероятно прогрессивным человеком. Самую прогрессивную школу дирижирования создал Илья Мусин.
Его ученики все разные, кто-то больше похож на него, кто-то меньше... Он развивал каждую индивидуальность! Сначала он настаивал на точности определённых движений, потом развивал способность чувствовать звук своим телом, которое у каждого по-своему организовано. Я вижу дирижера и сразу понимаю, если это ученик Ильи Александровича. И даже если вижу ученика ученика, тоже понимаю…
нажмите для увеличения
нажмите для увеличения
Это был очень умный человек, очень остроумный, с потрясающим чувством юмора. Ироничный! Потрясающий!
Я помню анекдоты, которые он мне рассказывал и до сих пор смеюсь.
Расскажу вам одну историю, которой я был свидетелем, невероятную.
Илья Александрович, я и ещё несколько студентов собирались на концерт в Большой зал Филармонии. И мы поехали на трамвае... Илья Александрович сидел, а мы стояли рядом и разговаривали. Было сложно общаться - тогда трамваи были другими и нас всё время шатало из стороны в сторону. На одной из остановок какой-то человек входит в трамвай и говорит: «Илья Александрович, здравствуйте! Можно вас спросить, в "Итальянском каприччио" Чайковского вот этот переход как делать..?» Илья Александрович объясняет... Этот человек пробует дирижировать, говорит «спасибо» и выходит.
Я спрашиваю:
- Илья Александрович, это кто?
- Не знаю. Человек пришёл и спросил, я должен ему сказать... Если вас спросят, где улица Вознесенская, вы разве не скажете, где это?
Вот так и тут. Об "Итальянском каприччио" его долг был объяснить.
Он нам говорил очень основательные вещи и как студентам тогда, и рассказывал что-то на будущее. Я сейчас вспоминаю и начинаю понимать то, что тогда было невозможно осознать. Илья Александрович понимал, что дирижёру нужно учиться всю жизнь. Если скажете, что знаете всё о музыке и о дирижировании, вам осталось мало жить как профессионалу. Илья Александрович до конца жизни искал, искал и искал...
Это было какое-то очень глубокое стремление... Развивать своё воображение, свою фантазию, видеть то, что остальные пока не увидели. Стремиться к далёким целям…
Интервью записала и оформила N.Sh.
корректор английской версии Neil McCallum